В хижине должно быть чисто и светло, нельзя лишать ее солнечного света. Ибо сияние вокруг может озарить и наш дух, а в потемках нам приходится напрягать зрение. В хижине можно устроить широкие окна или небольшую веранду — тут все зависит от окружающей местности. Дворик при хижине может быть большим — в нем будет место для того, чтобы насадить цветы и деревья, расставить садики на подносе. Пусть по краям дворика растет трава — в летнюю пору, после дождя она особенно свежа и зелена. Когда же летнее солнце заходит за северное окно хижины, двор как бы пустеет.

Древние называли сосну в паре с кипарисом, однако же первой среди деревьев благородных и ценных следует поставить сосну. Сосна с горы Тяньму — самая высокая и не меняет своего облика круглый год. А перед домом, во дворе лучше сажать сосну с белой корой, и ей не помешает соседство другого дерева. Хорошо посадить сосну и перед окнами кабинета, поместив в ее корнях узорный камень или же камень с озера Тайху. Вокруг можно насадить нарциссы орхидеи и всякую другую поросль. Горную же сосну лучше сажать в твердую почву. Кора ее — как чешуя дракона, а в ее кроне поет ветер, словно волны накатываются на берег. К чему тогда уходить на горные вершины или берег седого моря?

Желая насадить бамбук, нужно прежде насыпать возвышенность, окружить ее ручейком я перебросить через ручей наискосок маленькие мостики. Ибо в бамбуковую рощу надо входить, как бы поднимаясь на гору, а в самой роще земля пусть будет ровная: на ней можно сидеть или лежать с непокрытой головой и распущенными волосами, подражая отшельникам, обитающим в лесах. Еще можно расчистить участок земли, выкорчевав там все деревья, а по краям соорудить высокую ограду из камней. Под бамбуком не бывает игл или листвы, поэтому там можно сидеть, расстелив циновку, или соорудить каменные скамьи.

Самые длинные побеги дает бамбук по прозванию «волосатый». Однако то, что хорошо в горах, не всегда годится для городской жизни. В городе лучший сорт бамбука — «побеги хуцзи». Наихудший же — это бамбук из северных краев.

Сажают бамбук разными способами: «разреженным», «густым», «поверхностным» или «глубоким». При «разреженном» способе побеги сажают на расстоянии в три-четыре аршина друг от друга, чтобы было много пустого пространства. При «густом» способе побеги сажают так же далеко друг от друга, но в одну лунку вкапывают по четыре-пять ростков, чтобы корни бамбука были густыми. «Поверхностная» посадка означает, что ростки вкапывают неглубоко, а «глубокая» посадка означает, что ростки обкладывают еще и комьями глины. Если сделать так, бамбук вырастет особенно пышным.

Камень навевает думы о древнем. Вода навевает думы об отдаленном. В домашнем саду никак нельзя обойтись без камней, омываемых водами.

Подбирать камни и располагать их в потоке надобно с умом, подыскивая для каждого подобающее ему место.

Один валун должен явить красоты тысячи пиков. В ложке воды должна предстать бескрайняя ширь великих рек и озер. А кроме того, надлежит насадить вокруг бамбук и старые деревья, необыкновенные кустарники и изогнутые сосны, устроить водопады и бурливые потоки, словно ты попал в страну заоблачных гор и диких ущелий. На земле не бывает места краше.

Пруд в саду лучше сделать побольше. Если он достаточно широк, можно соорудить посреди него островок с деревьями или перегородить его насыпью, обсадив ее деревьями так, чтобы казалось, будто она уходит вдаль без конца. Еще можно обложить берега пруда узорными камнями и окружить его дорожками с перилами, выкрашенными красным лаком. У берега пруда следует высаживать иву, но нельзя сажать там персики или абрикосы. Хорошо, если в пруду будут плавать гуси или утки — тогда в пейзаже будет больше жизни. Если пруд велик, посреди него можно сделать островок с беседкой, и тогда пейзаж будет точь-в-точь как нарисованный на картине. Нельзя ставить на берегу пруда бамбуковые шалаши, разбивать цветники или высаживать так много лотосов, что их листья будут полностью закрывать собою воду.

От благовоний польза всего больше, и простирается она за пределы вещественного. С их помощью в часы уединенной беседы о премудростях древних очищаешь сердце и водворяешь безмятежность в душе; читая ночью при свете фонаря, прогоняешь дрему и тревоги; ведя доверительный разговор, укрепляешься в своих чувствах и поверяешь свои сокровенные думы; сидя в дождливый день у окна или прогуливаясь после еды, освобождаешься от суесловия и забот, а на ночной пирушке с друзьями вольготнее отдаешься беспечному веселью.

Распахиваешь дверь зала, чистый ветер овевает лицо; отворишь ворота, дыхание весны заполняет двор. Сидя взаперти, декламируешь оды, и душистые травы сочувственно откликаются. У подметенных дорожек цветут орхидеи, тонкий аромат проникает в покои. Пелена летящих лепестков, нежный пух дремлющих ив. Из тени дерев доносится гомон птиц, на горной тропинке вдруг слышится песнь дровосека. Ветер шуршит в лесной чаще — мнится, попал в век древних мудрых царей. На склонах горы курчавая поросль, плывущие облака бросают тень на перила террасы. На глади вод чуть заметна мелкая рябь, ветер приносит прохладу на разостланное ложе. У южного входа все залито светом, за северным окном сгущаются черные тени. В зеркале потока дрожит ясная луна, камни недвижно лежат среди струй. Легкая одежда не защищает от ночной прохлады, лотосы в пруду распространяют дивный аромат. Листья платана опадают под осенним вихрем, цикады в траве стрекочут о чем-то далеком…

Цзин Шэнтань

Двадцать одна радость жизни

Перевод В. В. Малявина

Цзин Шентань (1608–1661) прославился, главным образом, как драматург и литературный критик; был почитателем новой прозы, близкой разговорному языку.

В разгар лета, когда нещадно палит солнце и нет ни облачка, ни дуновения, когда дворик у дома превратился в раскаленную сковородку и в него даже птицы не залетают, когда по телу ручьями струится пот, когда нет даже сил поесть и ты валяешься, словно мешок, изнывая от жары, а маслянистая земля пропитана испарениями и мухи кружат у самого носа, надоедая своим жужжанием… Вот если в такое-то время вдруг почернеет небо и хлынет ливень, словно разом застучит миллион железных гонгов, и благодатный дождь вмиг смоет пот, напоит иссушенную землю, прогонит мух и позволит наконец-то с аппетитом подкрепиться — вот радость!

Сидеть ночью в кабинете, думая свою думу, и слушать шуршание мышей у изголовья постели, пытаясь угадать, что это они там тащат и какую книгу грызут, и чувствовать, как в сердце закрадывается беспокойство… И вдруг увидеть, как кошка, помахивая хвостом, замирает на мгновение, а потом бросается куда-то с криком, и шуршащие твари вмиг пропадают — вот радость!

Во дворике перед кабинетом вырвать заросли лопухов и бурьяна и насадить десяток-другой банановых деревьев — вот радость!

Проходя по улице, увидать двух грамотеев, о чем-то яростно спорящих с выпученными глазами и раскрасневшимися лицами, уже держащих друг друга за грудки и захлебывающихся словами… и вдруг какой-нибудь рослый детина вмиг растащит их в стороны и одним зычным окриком прекратит их спор — вот радость!

Когда ученики без запинки декламируют наизусть древние книги, словно вода, журча, льется из кувшина, — вот радость!

После еды от безделья перебирать свой сундучок с бумагами и вдруг наткнуться на долговые расписки числом эдак в несколько десятков и чтобы расписки эти были выданы давным-давно и деньги получить по ним уже нет возможности… Сложить все расписки в кучу и поджечь их, глядя, как серый дымок тает в небесах, — вот радость!